Николай Усков: Прощай, позабудь и не обессудь. «Да будет мужественным твой путь Бродский будет он прям и прост

«Прощай» Иосиф Бродский

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звёздная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рёв огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

Анализ стихотворения Бродского «Прощай»

Стихотворение «Прощай…» — это одно из первых опубликованных произведений Иосифа Александровича Бродского. Оно было создано в 1957 году. По настроению оно очень напоминает пушкинское « », но по духу больше соответствует тому времени, в которое жил поэт.

При чтении этого стихотворения может сложиться впечатление, будто на Бродского в какой-то мере повлияло творчество В. В. Маяковского. Действительно, композиция «Прощай…» выстроена в виде цепочки из коротких строк. Редко встречаются длинные фразы. Чаще строку образуют одно-два слова. Стихотворный размер не угадывается из-за сложной системы пауз. Всё это придаёт произведению бойкий ритм марша.

Жизнерадостный дух поддерживается в стихотворении с помощью восклицаний. Почти каждая фраза – это побудительное предложение, правда, без восклицательного знака на конце:
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.

Эти высказывания приобретают вид энергичного призыва благодаря побудительной частице «Да», с которой начинается большинство фраз:
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.

Задор стихотворению придают и эпитеты. Мы встречаем в тексте такие эффектные выражения, как «бешеный рёв огня», «бой, гремящий в твоей груди», «звёздная мишура».

Таким образом, структура и язык стихотворения напоминает о торжественных речёвках и лозунгах, призывающих к бурному росту и развитию. Именно такие возвышенные воззвания были популярны на заре советской эпохи. Но трудно представить, чтобы пессимистично настроенный по отношению к действующему коммунистическому режиму Иосиф Александрович создавал подобные пропагандистские речи. Что же тогда заключено в сюжете произведения, которое так напоминает политическую агитку?

Парадокс стихотворения «Прощай…» заключается в том, что при всей его бойкости, это произведение печальное. Речь в нём идёт о расставании, потере. Возможно, поэт обращается к другу, с которым разошлись пути; может, прощается с возлюбленной, чьи чувства угасли. Заметно, что автор очень ценит того, с кем суждено разлучиться, но он смиренно отпускает этого человека.

Именно поэтому текст произведения «Прощай…» напоминает о строках А. С. Пушкина. Иосиф Александрович тоже проявляет удивительное великодушие, хотя читатель может почувствовать, что собеседник был дорог поэту. Но, как и Александр Сергеевич, автор искренне надеется, что на пути его бывшего товарища встретятся достойные люди, с которыми тот будет счастлив.

Прощай, позабудь и не обессудь.
А письма сожги, как мост.
Да будет мужественным твой путь,
да будет он прям и прост.

Да будет во мгле для тебя гореть

Звездная мишура,

Да будет надежда ладони греть

У твоего костра.

Да будут метели, снега, дожди

И бешеный рев огня,
Да будет удач у тебя впереди

Больше, чем у меня.

Да будет могуч и прекрасен бой,

Гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех, которым с тобой,

Может быть, по пути.

Иосиф Бродский

Вчера у меня спросили, считаю ли я это стихотворение искренним и что вообще конкретно я о нем думаю. Наверно, если бы я столкнулась с ним в сборнике, то мое ощущение было бы иным… Но, у меня на книжной полке его не нашлось, так что пришлось залезать в инет, дабы точнее охарактеризовать свое ощущение (мне было прислано только 2 строки). Поиск выдал мне 1448 страниц, на которых можно было встретить словосочетание “Прощай, позабудь и не обессудь”. Я открыла только 3 из них, но они четко создали ощущение – стихотворение из разряда ранней авторской песни. То есть, человек 10 не бритых мужчин вокруг костра, одна гитара на всех (максимум – 2). Подумала я об этом вот почему – на эти стихи написали музыку Александр Дулов и Леонид Маргулис. Ни одну из песен я не слышала. Может быть это к лучшему – песенное исполнение не портит стихи, но дает определенный отпечаток, например, невозможно потом читать эти стихотворение с другой интонацией, да и просто по-другому – невозможно. Всегда, в первую очередь это будет попытка мысленно переложить стихи на музыку.

В данном случае мне не повезло – эти два имени в поисковике моментально дали шаблон, и, почему-то, я сразу представила себе Высоцкого, поющего это произведение. Медленный вальсок, хриплый, низкий голос. Шаблон, одним словом. Песня, про настоящую мужскую любовь.

Само по себе стихотворение очень простое – и по рифме, и по содержанию. Наверное даже слишком простое для Бродского, но это не мешает ему быть очень глубоким. И, знаете, если перечитать его 7-10 раз подряд, начинаешь его любить, как и все другие произведение Поэта. Просто, как и всю Поэзию, это стихотворение необходимо перечитать, перечитать, перечитать до того состояния, когда каждая стока будет знакомой и родной. И каждая строчка будет задевать сердце. В чем-то это задача поэзии. Но ее необходимо УМЕТЬ читать. Бродского нельзя читать в метро, за едой, впопыхах. Можно: за сигаретой, медитируя, зная, что никто не отвлечет. И не больше одного стихотворения в день. Иначе это будет галочка – “Я почитала Бродского перед сном. Какой прекрасный поэт!” А что ты запомнили из этого “почитала”?! Читают, извиняюсь, Донцову, а Бродского надо почитывать, а после – по второму кругу – вчитываться.

А это стихотворение мне понравилось. Я вообще и Бродского люблю, и авторскую песню. А еще – очень-очень, когда кто-то талантливый находит в себе силы и наглость это объединить.

Россия летит в Ригу на Барышникова и из Москвы, и из Лондона, и из Майами, и из Тель-Авива. Целое столетие русские живут в рассеянии, последние годы этот порочный круг снова замкнулся. Из страны опять уезжают, а те, кто остается, по традиции погружаются в эмиграцию, внутреннюю. Не удивительно, что объединить эту распавшуюся Россию стало под силу одному из самых знаменитых эмигрантов прошлого — Михаилу Барышникову. Он играет в Риге спектакль на стихи другого великого изгнанника — Иосифа Бродского. Барышников не приедет в Россию ни со спектаклем, ни без. Михаил Николаевич просто говорит «нет», не утруждая себя объяснениями. как-то заметила по поводу Набокова и Бродского: один не собирался в Россию, так как считал, что там все изменилось, другой же был уверен, что там не изменилось ничего. Так и живем, так, к сожалению, и будем жить.

Странно, но и я в заграничной Риге чувствовал себя больше в России, чем в нынешнем нашем отечестве, совершенно непохожем на Россию, как была непохожа на Россию дурная советская диктатура. Отечество наше снова стало виртуальным — оно в стихах, книгах, образах, музыке, людях. Справедливости ради надо отметить, что латыши бережно законсервировали свою страну, а оттого в ней парадоксальным образом живет дух исторической России с ее бело-желтым классицизмом и буржуазным модерном, достоинством и достатком больше, чем где бы то ни было в самой России, извращенной и развращенной. Вкрапления советского в Риге изящно задрапированы, русская речь органична и приветствуется решительно везде. Говорят, что русский язык учат теперь даже те, кто родился после краха Советского Союза. Логика единого культурно-исторического пространства сильнее политики, сильнее предрассудков.

Барышников то стоит на сцене, то сидит, то раздевается, то начинает танцевать. Он читает стихи своего друга Бродского, а получается, будто он продолжает диалог, начатый с ним в 1974 году и почти не прерывавшийся до самой смерти поэта в 1996-м. «Сделай милость, Мышь, будь хорошим. Мяу» — последние слова, сказанные Бродским Барышникову в день, когда Бродского не стало. Бродский был «котом Джозефом», миниатюрный Миша — «Мышей». Так распределил роли поэт (цитируется по Rigas Laiks, осень 2015).

Бродский не любил театр, но в спектакле Алвиса Херманиса ему-таки пришлось сыграть заглавную роль. Из ниоткуда звучал его монотонный, ни на кого не похожий голос.

Мой голос, торопливый и неясный,
тебя встревожит горечью напрасной,
и над моей ухмылкою усталой
ты склонишься с печалью запоздалой,
и, может быть, забыв про все на свете,
в иной стране — прости! — в ином столетьи
ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно,
и я в могиле торопливо вздрогну.

Во тьме и тишине 67-летний Барышников и Бродский, возраст которого уже не имеет значения, полтора часа беседовали о старости, страхе смерти, об увядающем теле, о прощании. Было грустно и душно. В интервью, которое Барышников дал накануне премьеры рижскому журналу Rigas Laiks, Михаил Николаевич вспоминает: «Он (Бродский. — Ред.) говорит, что поэзия — это количество слов, только в самом лучшем их сочетании. Что-то такое, я перефразирую его. И конечно, “движения в лучших их проявлениях” могут к этому приблизиться».

Дружба Бродского и Барышникова едва ли отталкивалась только от этого метафизического сходства поэта и танцора. В том же интервью танцор замечает, что Бродский «как-то поставил меня на ноги…» — отчаянное, надо сказать, признание. «С ним появилась какая-то уверенность. Я себя еще не очень хорошо там чувствовал, и вот я знал, что всегда могу к нему прийти, мы куда-то пойдем гулять… по набережной и что-то он мне будет говорить, виски будем пить, болтать о девушках или о чем угодно». Позднее Бродский, поздравляя Барышникова с днем рождения, так подписал свою книгу о Венеции The Watermark: «Портрет Венеции зимой, где мерзнут птички в нише, в день января 27-й дарю любезной Мыши. Прости за инглиш, но рука, как и нога для танца, дается, чтоб издалека канать за иностранца». В конце концов вырвавшись на свободу из чужой и враждебной страны, русские так и обретают свою родину в общении, в дружбе, в чтении или в театре. Другого выбора судьба им не оставила. И, кажется, не оставляет.

Барышников завершил этот спектакль-диалог стихотворением, написанным Бродским в семнадцатилетнем возрасте:

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

1. Иосиф Бродский, который считал себя «евреем, русским поэтом и английским эссеистом», родился в Ленинграде 24 мая 1940 года. Его отец Александр Бродский был военным корреспондентом, фотографом, прошёл всю войну, вернувшись в Ленинград в 1948-м из Китая. Его мать Мария Вольперт работала бухгалтером и переводчицей с немецкого в лагере для военнопленных после войны. В 1985 году Бродский написал великолепное эссе «Полторы комнаты», рассказывающее про то время, родителей, своё детство и юность.

2. В школе Бродский учился не просто плохо, а очень плохо. «…Упрямый, настойчивый, ленивый. Грубый. Мешает проведению уроков, шалит. Домашние задания письменные выполняет очень плохо, а то и совсем не выполняет. Тетради имеет неряшливые, грязные, с надписями и рисунками. Способный. Может быть отличником, но не старается», — вот характеристика ученика четвёртого класса Иосифа Бродского, ему десять лет, он ходит в ленинградскую школу на улице Моховой. Правда, в характеристике следующего года классный руководитель отметил, что Бродский «много читает», «хорошо рисует».

3. В седьмом классе Иосиф остался на второй год. У него в табеле было четыре двойки: по физике, химии, математике и английскому! Учитель не рассмотрел в нем будущего «английского эссеиста». В восьмом классе Бродский бросил школу, твёрдо решив больше туда не возвращаться. Ему было пятнадцать лет.

Вот как он описывает это событие в эссе «Меньше единицы»: «Помню, когда я бросил школу в возрасте 15 лет, это было не столько сознательным решением, сколько инстинктивной реакцией. Я просто не мог терпеть некоторые лица в классе — и некоторых однокашников, и, главное, учителей. И вот однажды зимним утром, без всякой видимой причины, я встал среди урока и мелодраматически удалился, ясно сознавая, что больше сюда не вернусь. Из чувств, обуревавших меня в ту минуту, помню только отвращение к себе за то, что я так молод и столькие могут мной помыкать. Кроме того, было смутное, но радостное ощущение побега, солнечной улицы без конца».

4. Иосиф пошёл работать фрезеровщиком на завод. Потом был сторожем на маяке, санитаром в морге. С геологическими экспедициями он объехал север СССР: был на Белом море, в Якутии, на Дальнем Востоке. Бродский много читал и решил самостоятельно выучить польский и английский. Позднее поэт рассказывал, что начал писать стихи в восемнадцать лет. Вот одно из его первых стихотворений:

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

В Советском Союзе поэт мог печатать только переводы и детские стихи. Первая публикация Бродского появилась в журнале «Костёр» в 1961 году. Это была «Баллада о маленьком буксире».

5. С Анной Ахматовой Бродского познакомил его хороший друг поэт Евгений Рейн. Это случилось в августе 1961 года. Ахматова поняла первой, что Бродский станет великим поэтом, и ласково называла его «наш рыжий». Сегодня довольно сложно понять, за что советская власть так взъелась на Бродского. Он писал стихи, которые не были ни революционными, ни обличительными. Бродского дважды отправляли на принудительное лечение в психбольницу.

6. О процессе над поэтом стало известно во всем мире. В СССР за него вступились Анна Ахматова, Корней Чуковский, Александр Твардовский, Дмитрий Шостакович, Константин Паустовский, Самуил Маршак и многие другие. Правозащитники встали на защиту поэта, его стихи напечатали в Штатах и в Европе. Все это очень не понравилось чиновникам Страны Советов. В июне 1972 года Бродскому предложили уехать за границу.

7. В Вене его встречает знаменитый поэт Уистен Хью Оден. Бродскому все рады, он знаменит, он много путешествует, преподает в университетах, получает награду за наградой. Иосиф Бродский богат: «Я стал крёзом с моей университетской зарплатой», — пишет он в эссе «Полторы комнаты». Он сочиняет огромное количество стихов — на русском и на английском. Нобелевскую премию по литературе Бродскому присудили в 1987 году за «всеобъемлющее творчество, насыщенное чистотой мысли и яркостью поэзии». Он стал пятым лауреатом, пишущим по-русски, после Ивана Бунина, Бориса Пастернака, Михаила Шолохова и Александра Солженицына.

8. Бродский, который не окончил семи классов, преподавал в шести американских и британских университетах. Его учителями и профессорами стали книги, особенно он ценил античных авторов. А своих студентов и новое поколение в целом Иосиф Александрович считал крайне необразованными. Однажды он составил список из ста книг , которые, по его мнению, должен прочесть каждый.

9. Бродский похоронен в Венеции на кладбище Сан-Микеле. Ему очень нравился этот город, он приезжал туда много раз и любил старинное кладбище, где лежали знаменитые выходцы из России- Игорь и Вера Стравинские и Сергей Дягилев.

Вот шуточный стишок Бродского, который он любил читать своим друзьям, стоя на одном из венецианских мостиков, указывая рукой в сторону кладбища Сан-Микеле: «Туда уводит сей канал, куда Стравинский поканал».

10. Бродского много снимали, есть несколько документальных фильмов с его участием, а недавно вышел художественный фильм о жизни поэта. А еще Бродский стал героем прекрасного мультфильма, который снял режиссер Андрей Хржановский. Называется мультфильм «Полтора кота».